Этот текст о концерте в женской колонии написал музыкант-волонтер, пожелавший остаться инкогнито. Вначале материал был заявлен как репортаж, но, вчитавшись, мы поняли, что по жанру это скорее очерк - образец той самой вымирающей журналистики, которая гораздо ближе к литературе, чем к нынешнему  репортерству и "колумнизму". Это действительно рассказ о единичном явлении, вписанный в исторический и социальный контекст.   А музыка просто стала пропуском в тот мир, о котором, к счастью, или, к сожалению, мы в сущности ничего не знаем.  

В один из воскресных дней, после литургии во В-ском храме,  мы поехали  в  женскую колонию под городом Дмитров. Мы – это  маленькая волонтерская компания, состоящая из настоятеля, иерея  и нескольких  постоянных участников концертов, регулярно организуемых в местном ДК силами отца Александра и его помощников. В-ский храм опекал колонию уже 9 лет, а наша команда ехала туда во второй раз.   
Мы примчались к самому отъезду – все остальные уже собрались. Быстро погрузили наши гитары-виолончели-контрабасы в Димину семиместную KIA. В машине было много инвентаря – деревянные швабры, упаковки с печатной продукцией и коробка с биокефиром. 
- Кефирчику не хотите? -  Дима достал коробку. – Гуманитарка*. Это Вере  привезли.
Вера  – старшая в многодетной семье, где, кроме нее, еще 4 сестры. Она только окончила школу и поступила в театральный на режиссера-постановщика. Родители ее хотели отдать в Свято-Тихоновский, она послушно пошла сдавать экзамены, но благополучно провалилась. И теперь учится в МГУКИ, и не зря: на последнем концерте всех очень впечатлило то, как она читала «Балладу о зенитчицах»  Роберта Рождественского.  Я бы сказала – все рты пораскрывали, до того это было сильно.
Виолончелист Иван достал одну, посмотрел и спросил? 
- Третье мая мая... Просроченный что ль? 
- Нет, это опечатка. На самом деле сделан десятого мая.  Потому и отдали как гуманитарку.
Подошел настоятель с матушкой Людмилой. Мы тронулись.  В одной машине – Леша, Вера и Филипп, в другой - отец Александр, Дима и мы с командой. Отец Петр ехал с матушкой. 
Дорога в колонию была недолгой – по шоссе полчаса, если без пробок. Как раз хватило на то, чтобы обсудить всякие мелочи: кто вместо кого будет играть, кто не приехал, кто, наоборот, включен в последний момент и прочее. Программа планировалась специальная  - посвященная 70-летию Победы.
Как и в прошлый раз, нас встретила начальница колонии Лидия Петровна. Серый камуфляж, приветливое и очень обветренное лицо. Я еще в первый приезд заметила: у всех насельников колонии такие лица. 
Вышли, начали разгружаться. Наши мужчины взяли инвентарь, печатную продукцию и понесли к проходной. Мы с Верой остались у машины сторожить музыкальные инструменты. 
Подъехал отец Петр с матушкой Людмилой. Пока носили инвентарь, он рассказывал:
- Первый раз приехали сюда 9 лет назад. Тут был начальник – суровый мужик, генерал. Дал нам сперва от ворот поворот – «Нам тут попы́ не нужны!» А у самих колония печатной продукцией завалена: сектанты самые разные, свидетели Иеговы...   Потом его уволили. И мы стали сюда ездить. А несколько лет назад здесь церковь построили.
Я посмотрела на золотые купола, видневшиеся за забором.
- Хорошо, конечно, что построили, - подошла Лидия Петровна. – Ведь это так важно, когда есть где душу отвести. У некоторых здесь ничего почти, кроме веры, и нет... 
 Вернулись наши прихожане, и мы пошли на контрольный пункт.
- Мобильные телефоны все оставили? – спросил отец Александр.
Телефоны в колонию проносить нельзя. Мы свои сложили в бардачок Диминой машины.
Начали проходить КПП. Впускали по трое. Первыми прошли Лидия Петровна, отец Петр и я. У нас забрали паспорта, дали бирку-номерок и бумажку с персональными данными. КПП было два. Перед вторым мы остались дожидаться остальных во внутреннем дворике. Отец Петр продолжал рассказ: 
- Колонии уже больше ста лет. Когда-то здесь был приют для беспризорных детей и подростков, а женскоя колония появилась не так давно. Здесь разные сидят, и за убийство тоже. 
Мы обратили внимание на вывеску рядом с дежурной частью: 
«Здесь проходили съемки фильма «Вокзал для Двоих»». И фотографии Гурченко и Басилашвили. 
- Надо  же! – воскликнул отец Петр. – Сколько сюда ездим, а раньше не видели. Наверное, недавно повесили. 
Мы тут же принялись вспоминать эпизоды из этого фильма, но воспоминания прервал Дима, который сказал, что матушку Людмилу не пускают, потому что у нее пропуск, а не паспорт. 
Начали разбираться. Пришел охранник с рацией, начали бурно обсуждать отсутствие паспорта у матушки.
Лидия Петровна жестикулирует: 
- Под мою ответственность! Я, я на себя ответственность беру,
 Охранник говорит: 
- А я нет. 
- Ну как же быть?
- Тогда с начальником охраны договаривайтесь. Как он скажет. 
Лидия Петровна позвонила начальнику охраны, и тот дал добро. Матушку Людмилу пропустили к нам, ко всеобщему счастью. Лидия Петровна кивнула: 
- Сегодня добрый попался. А в другой раз была точно такая же ситуация – не пропустили. Устав есть устав.
Все с облегчением мысленно пожелали нынешнему начальнику охраны здоровья и счастья, и, пройдя через второе КПП, очутились в холле перед небольшим актовым залом.
Я с интересом его оглядывала. Что-то изменилось с прошлого раза – ко дню Победы явно все приукрасили. На стендах висела стенгазета с фотографиями фронтовиков. Образцы тюремной формы. Правила безопасности... Я закрыла глаза и снова открыла, представив, что сейчас не 2015, а, например, 1977 или вообще 1955. Разницы не было никакой. Ничто не намекало на то, что на дворе уже 21-й век. Здание было теплым, но, видимо, не ремонтировали его уже давно. Мы с Верой прошли в туалет. Я помнила, где он находился, и вела ее, попутно оглядывая стены, наверное, полувековой давности. А, может быть, и вовсе довоенной постройки. Я на мгновение отключилась от реальности, забыла весь этот двадцать первый век с его мобильниками, KIA и комфортом, вспомнила советские годы, которые я застала, будучи еще в школе. Почему-то вспомнилась пионерская комната в лагере «Звездочка». Там было точно такое же старое здание. С такими же деревянными дверями с облупившейся краской и высокими потолками. И находился этот пионерский лагерь в здании бывшей колонии и в итоге мало чем от нее отличался... И такие похожие стенды и стены, и похожее ощущение спазма внутри, и желание, чтобы это никогда больше не повторилось, и тяга зачем-то переживать это еще и еще... Мы ушли из этой реальности, а кто-то остался, но, как говорится, не зарекайся... и неизвестно, что от нас останется, помести нас сюда, и какие затравленные и напряженные девочки проснутся в нас.
- Это... всегда у них так? – Вера брезгливо поморщилась. Унитазы, видимо, не меняли, тоже лет пятьдесят. «Хорошие, советские унитазы», подумала я. На такие нужно вставать, а не садиться. Я помню такие  в доме отдыха имени Куйбышева, в Тарусе, где мы отдыхали в начале 80-х годов 20-го века. 
- Это еще хорошо!  - произнесла я. 
- Да, это еще хорошо! – подтвердила вошедшая следом охранница. – Им тут вообще неплохо -  кормят, обуты-одеты, крыша над головой есть... Многие сюда возвращаются с радостью.
В актовом зале тем временем начали подготовку к мероприятию. Скудный аппарат – пара стоек, пара колонок, микшерный пульт и ноутбук. Сам зал был хорош, хоть и старенький – человек на двести максимум, с деревянной сценой и  подиумом, в общем, как в старых советских ДК с их волшебной неповторимой акустикой. Я люблю такие залы – в них в принципе можно петь и без подзвучки, на то они изначально и были рассчитаны. 
Пока мы расставляли пюпитры с текстами, поззвучивали инструменты и переодевались, в зал привели заключенных. Женщины самого разного возраста, от 18 до 70. Я встала за штору и разглядывала, чтобы вызывать нездорового ажиотажа – любой брошенный в их сторону взгляд порождал волну напряженного внимания. Женщины, сопровождаемые охранницами,  потихоньку рассаживались. 
Разные. Есть кавказской и азиатской внешности, но в основном славянские лица. Совершенно лишенные налета городской отстраненности – глаза в тебя так и впиваются. Я такое видела на поселковых концертах, но все равно не то. Есть удивительно юные, наивные даже лица. Краем уха слышу рассказ Лидии Петровны:
-... Послушаешь их, посмотришь на них – ну ангелочки просто, думаешь, и за что их так?  А потом посмотришь дело – волосы дыбом встают...
Концерт тем временем начался. Вначале слово сказал отец Петр. Я вполуха слушала его слова про Победу, про русский дух и судьбу, и вспоминала статистику российских детдомов – именно этот контингент в подавляющем большинстве оседает в тюрьмах и колониях, и пошла эта замечательная традиция как раз со времен, недолго войне предшествовавших... и тянется эта традиция и  не прерывается. 
Вначале выступили Дима и Леша. Ну, мужчина с гитарой и микрофоном в таких краях – на ура. Пели Цоя и на безымянной высоте. Аплодисменты в такт фонограмме. Потом вышла Вера со своей «Балладой о зенитчицах».
Я видела, как напряженные лица (конкурентка, ага) разглаживаются, просветляются. Вера читает очень здорово.  Я заслушиваюсь. В конце – шквал аплодисментов. 
Потом опять Дима с песней – хитом Марка Бернеса, а потом – мы. Песни у нас были из репертуара Утесова, про бомбардировщиков. Конечно, когда публика увидела группу, ажиотажа в рядах это только прибавило. Я думаю, они вышли бы танцевать, если бы им разрешили. Вообще все это очень напоминало советские времена – и по виду, и по духу. 
После этого все пошло довольно гладко и задорно. Особо понравился дамам  Филипп, разговорчивый и улыбчивый бард с гитарой, певший Митяева и Розенбаума. Он в буквальном смысле всех поставил на уши. Наверное, если бы могли, его бы унесли на руках. А Дима со своими «Непридуманными историями» заполнял нишу разговорного жанра. Различные были-небылицы, сценки из семейной и производственной жизни и прочее – Задорнов, Жванецкий и иже с ним. Все от хохота чуть со стульев не падали. Все это перемежалось современными эстрадными песнями под минус. Я с изумлением обнаружила, что с удовольствием слушаю то, от чего в другое время плевалась бы. Внезапно милыми показались и «Любэ», и «Кукрыниксы», и попсовые «Непоседы»... Мистика.
Под занавес вышли все мы и хором спели «День Победы». Нам долго хлопали и не хотели отпускать.
После финальной песни на сцену вышла одна из местных начальниц, видимо худрук, долго нас благодарила, и объявила между прочим:
- Мы тут тоже времени даром не теряем, и хотим показать вам то, на что мы сами способны. Ну, мы, конечно, не профессионалы, но стараемся!
Позвали Катю. На сцену вышла девушка и спела под минус песню из репертуара Дианы Гурцкая Потом ее сменила другая -  остроносенькая и с хвостиком, и более уверенно спела песню про судьбу. Запомнился ее тонкий, чистый подростково-мальчишеский голос. 
А потом был танцевальный номер. На сцену вышли две девушки – одна с короткой стрижкой, другая в дредах, - в самодельных костюмах, и дали жару. В прямом смысле. Современный танец под какой-то музыкальный американский боевик. Танец был очень агрессивный и жесткий сам по себе, но одна из напарниц (та, что с короткой стрижкой, с татуировкой на массивных и странно обвисших, «сдувшихся»  бицепсах) приковала наше внимание. Энергетика от нее исходила такая, что нас просто вжало в кресло, как при полете на реактивном самолете. Три минуты мы смотрели на них, не отрываясь, и выдохнули только тогда, когда танец кончился. 
Женщин увели. Потом стали собираться и мы, и, пока складывали аппаратуру и инструменты,  отец Александр нам рассказал:
- Она в прошлом КМС по тяжелой атлетике. Я не удержался и после танца подошел к ней, расспросил.
Обратно к КПП мы шли с матушкой Людмилой, Верой и Лидией Петровной, которая по пути нам показывала, какое красивое оформление сделали заключенные.
- Они тут много чем у нас занимаются. Есть кружки разные. А вообще мы их не строго держим, по сравнению с другими местами. И краситься разрешаем.
- Да,  - произнес подошедший отец Александр. – здесть не строго. Не так, как в "Матросской тишине", например...
Уже за воротами колонии матушка Людмила рассказала нам, что Лидия Петровна взяла на воспитание двух детдомовских девочек. 
- У нее старшая дочь своя есть, и еще двух она взяла. Одна уже школу закончила.
 Попрощались со всеми – до следующего декабря. Сели в опустевшую машину, приготовились ехать.
- Фантастика!  - сказал Дима, посмотрев в навигатор с целью изучения объездных путей на случай  пробок. - Все зеленое.
- Может быть, у тебя просто красная краска кончилась? – отозвался отец Александр.
Мы, сидящие сзади, грохнули. Но невероятно же – воскресенье, вторая половина дня, а дорога свободная.
Чудеса. 
*Гуманитарная помощь многодетным семьям в виде продуктов питания.
Мария М.