Этот текст должен был выйти еще в прошлом году, но по ряду причин появился только сейчас. Soundrussia публикует рассказ от первого лица одной из участниц  концерта, посвященного теме новомучеников советского времени. Мы думаем, что тема эта не устареет еще очень долго, и будем следить за ее возможным развитием.

15 октября 2017 года в  культурном центре АртЭрия  случилось событие, по моему мнению - вполне знаковое. Это - встреча, обозначенная как концерт-разговор,  под названием "Этот век не ушел", посвященный  осмыслению  подвига новомучеников и исповедников российских сегодня. Организован он был  совместно  Даждь-содружеством авторов поэтического рока, возглавляемым Дмитрием Студеным,  и  Павлом Федосовым. Они двое,  а также  Игорь Стригун и я, были в качестве выступающих. Концерт на похожую тему уже проходил - первый был в прошлом году в той же АртЭрии и назывался "Стихи и песни про святых".  Но именно в этот раз акцент был сделан на новомучениках, поскольку концерт случился   в канун столетия Октябрьской революции.

...Некоторое время спустя я шла на репетицию и,   проходя мимо известного памятника у метро 1905 года, увидела небольшую толпу  людей. Вокруг памятника собралась толпа каких-то деятелей, среди которых, кажется, были  национал-большевики, и проводила митинг. В какой-то момент митингующие  дружно начали скандировать: "Отобрать и поделить! Отобрать и поделить!" Известный лозунг Шарикова из "Собачьего сердца", наверное, наиболее емко передавал историческую суть  грядущего  праздника. Точнее просто ничего не могло быть...

Концерт уже на стадии подготовки задел за живое  ряд потенциальных слушателей, которые в сетевых обсуждениях высказывались достаточно резко обо всей этой истории. В частности, некоторые писали в комментариях, что никаких репрессий не было. Другие, напротив, посчитали наше мероприятие конъюнктурщиной и  заказухой, усомнившись в искренности порывов организаторов встречи.  Причина такой нетерпимости была в следующем. Как известно, Церковь в лице  Святейшего Синода активно поддержала февральскую революцию. А чуть позже фактически совершила акт отречения от  государя, наложив запрет на его поминовение в церквах, свидетельство чему   - немало сохранившихся докуменов того времени. Печаль в том, что современная Церковь действительно очень не любит вспоминать этот эпизод и сознательно делает акцент на своей роли жертвы в последующие времена большевизма.  Тогда как напрашивается справедливый вопрос - не было ли это заслуженной расплатой за содеянное?

Однако мученики за веру действительно были - в основном уже гораздо позднее тех революционных времен. Речь на концерте в большей степени шла о сталинских временах, когда чаще попадали под жернова репрессий отнюдь не только первоиерархи, но и зачастую простые священники, монахи  и верующие миряне. И среди них - немало тех, кто повзрослел гораздо позже октябрьского переворота и никак не мог быть причастным за содеянное тогда - ни физически, ни морально.

В то воскресенье народу было немного, да и, наверное, не должно было быть много. Как уже было сказано выше, встреча не задумывалась как  исключительно концерт  - участники видели ее и как дискуссию, обмен мнениями. Поэтому ее сугубая камерность на этот раз была более чем уместна.

 В этот раз поющих авторов   было всего четыре, и акцент даже не на песни делался, а на рассказ о новомучениках. К слову сказать, у нескольких из участников концерта в семье были жертвы репрессий. Игорь Стригун оказался  потомком крестьян, в сталинское время подвергшихся переселению.  Павел Федосов рассказал о своей двоюродной прабабушке, бывшей замужем за сыном священноисповедника Александра Державина. В 65 лет он был арестован, заключен в Бутырскую тюрьму, обвинен в антисоветской агитации и приговорен к трехлетней высылке в Северный край, где и скончался, сохранив верность Христу и Его Церкви.  Нина Кибрик, арт-директор АртЭрии, предварила концерт очень интересным рассказом о своей семье. Ее прадед был сельским священником, которого чекисты поставили перед жестоким выбором - либо он остается с семьей, но слагает с себя сан, либо остается священником, но навсегда покидает жену и десятерых детей. И ее прадед выбрал священнический путь, оставил семью и был увезен куда-то в дальние степи - без права переписки с близкими.  До сих пор могилу его найти не удалось. У Димы Студеного не было родственников, попавших под каток репрессий, но очень запоминающимся был рассказ про священномучеников Николая Тохтуева и  Александра Агафонникова. Также упомянуто им, конечно, было о Бутовском полигоне. Я вкратце рассказала о работе московского историка  Константина Капкова о расстрелянных священниках, которых судили тройки НКВД. Среди них было несколько, впоследствии причисленных к лику святых, например, священномученик Василий Коклин. 

Авторы должны были сменять друг друга - сперва один блок песен и рассказов от каждого участника и немного  вопросов, потом второй блок. У каждого из авторов были песни, прямо касающиеся темы, но ближе всего, кажется, у Паши Федосова - Окаянные деньки, житие св. преподобного Елеазара и другие. Павел, между прочим, затронул важную тему -  почему в те времена возник такой градус ненависти в обществе. Было   интересно разобраться, как работает человеческая психология в плане  оправдания тех или иных государственных идей, когда дело касается машины насилия.

Если суммировать  выводы, можно выделить несколько признаков.  Первый признак, как мне видится, - когда в какой-то момент начинаешь замечать ужесточение обстановки вокруг, когда случаются конфликты с властью и последующая жесткая на них реакция, с которой можно не согласиться... либо ее одобрить. При этом у меня был вопрос,  которым я, когда подошло мое время, поделилась со слушателями: действительно ли есть такое ощущение, что обстановка в стране накаляется, или же это неоправданное сгущение красок? А возможно, что реальность и воображение у масс - сообщающиеся сосуды, и представления влияют на реальность.

Поэтому первое, что я сделала, спев песню, - попросила людей делиться мыслями. Первая мысль, которая мной была озвучена - связь между теорией внешнего врага и ответной реакцией, как правило, жесткой. Это, кстати, отражено в упомянутом в ходе дискуссии Пашей Федосовым современном сериале  Спящие - про вернувшегося из Ливии офицера ФСБ, который волею случая раскрывает заговор иностранных агентов и предотвращает Майдан. Это отражено в поведении  известного ведущего  Соловьева, который  с экрана телевизора запросто может кого-то назвать сволочью. Сразу же вспоминается любимое  ленинское ругательство  - сволочь, это же стопроцентно большевистское слово, они его очень любили. 

Ещё о причинах изменения умонастроений в обществе как желании ответить насилием на насилие:  это наша запоздалая реакция последних 25 лет. Это последствия взращивания советского интеллигента, который считает благородным непротивление, однако, подлинной способности прощать у него нет. Одного моего друга учили не отвечать ударом на удар, он какое-то время это делал, но не от доброты сердца, а из чувства превосходства перед быдлосоперником. И вот спустя годы пружинка разжалась - друг начал распускать руки, чаще в теории, но   иногда и на практике. Это все очень похоже на то, что случилось в последнее время с российским обществом.

Уже понятно, что тем разговора, достаточно острых, было озвучено немало. Двоих участников их несходство позиции по одному вопросу привели к конфронтации. Дело касалось отношения Игоря Стригуна к цифрам расстрелянных в сталинские годы: он приверженец той теории, что цифры эти сильно завышены. По мнению Димы, нельзя все сводить к цифрам, как нельзя и оправдывать сталинизм, будучи христианином.

Поэтому неудивительно, что предполагаемая данная позиция вызвала возмущение Студеного, и он задал Игорю вопрос в момент его выступления, чтобы удостовериться в ее существовании и указать на ее несовместимость с христианским мировоззрением. Игорь отказался отвечать на него. Но невозможно судить как радикализм Димы в неприятии подобных вещей, так и нежелание Игоря рассуждать на подобные темы со сцены. Иначе пойдет уподобление тем самым чекистам, которые считали, что они вправе судить и уничтожать людей во имя мировой революции.

Было много интересных тем в состоявшейся позже уже развернутой беседе со слушателями. В частности, задавались вопросом коллективного покаяния. Это, видимо, касалось тех людей, чьи предки могли являться орудием карательной машины государства. По поводу необходимости покаяния как коллективного акта мнения разделились. Но, хотя очевидно, что многие тяготеют к исповеданию грехов как к сугубо индивидуальной практике, вполне может существовать практика соборной молитвы.

В целом  сам факт такого диалога со зрителем на тему, в обсуждении которой редко обходится без ругани и конфликтов, очень радует. В подобных встречах есть большая потребность, и есть желание, чтобы  они стали традицией.