Несколько дней назад успешно завершился краудфандинговый проект по сбору на дебютный альбом Павла Федосова "Песни про жизнь": https://planeta.ru/campaigns/fedosov

 В интервью Алексею Грифону Павел рассказал о том, что такое вызов студии, и почему важно уметь становиться песней и ее слушателем одновременно. 

- Здравствуй, Павел! Только что успешно завершился проект по сбору средств на запись твоего студийного альбома на «Планете.ру». Расскажи о новом альбоме. Как бы ты его охарактеризовал?

- Мы сейчас ещё в процессе, поэтому совсем точно ответить на вопрос я не могу. Альбом  будет называться «Песни про жизнь». Там сквозная тема, сквозная линия, может быть, какой-то нерв этого альбома – это внутренняя жизнь человека: кризисы, которые он преодолевает; тоска, которая сменяется надеждой; борьба между тревогой и миром внутри человека. В общем, все песни, которые будут на альбоме, так или иначе связаны с поиском человека своей собственной опоры, покоя, мира, радости, просвета, простора. Я надеюсь, что этот альбом сможет быть как-то полезен кому-то для его собственной жизни.
Все песни, которые будут на альбоме, я играю на концертах. Я с этой программой живу, я её показывал в разных городах, в разных местах, в разных обстоятельствах, и, конечно, это то, что сейчас для меня важно в моей собственной жизни. Я пытаюсь петь, о том, что существенно здесь и сейчас для меня. Но при этом тут есть некоторая ирония в самом названии. Мне когда-то брат мой рассказывал про человека, который спрашивал у некого автора: «У тебя песни про жизнь или про что-то конкретное?». Мне это понравилось.
 
- Т.е. таким своеобразным толчком к записи альбома послужили твои личные переживания по поводу жизни, по поводу борьбы с самим собой?

- Нет, это совершенно другой вопрос, толчком к записи альбома послужил звонок от музыканта Николая Подорольского. Мы с ним давно уже об говорили о записи, я что-то пытался сделать в этом направлении, но у меня не было достаточной собранности, решимости, чтобы этим заняться. А Коля позвонил и сказал, что…

- Сказал: «Надо, Паш!»

- Нет, он сказал другую вещь. Он сказал, что готов взять на себя всю административную работу: сделать эту штуку на «Планете», запустить и вести всё это. И когда я услышал, что есть человек, который готов сейчас всю эту телегу взять и потащить, то конечно я согласился. Так что тут импульс очень персонифицированный в лице конкретного человека. Если бы его не было, сейчас бы не было этой работы.

- В твоих песнях часто прослеживается линия тяжёлых дум, иногда скорбей, философии. И это прослеживается у многих авторов. Как пел Игорь Тальков: «Актёры, поэты, музыканты – целители уставших наших душ». Т.е. каждый поэт, исполнитель в России – это такой «особый скорбец». Потому как, если взять большинство авторов – нет такого, что песни поются только ради каких-то частушек, веселья, свадьба у кого-то, день рождения, ещё что-то. А именно песни, как ты говоришь, про жизнь. А жизнь - она в основном состоит из чего? Из работы над собой. Такой жизненный поход. Как поётся в твоей песне «С праздником»: «Самое гиблое место на свете есть у меня внутри. Там не кричат петухи на рассвете, не горят фонари. Там я шагаю под серым небом, сзади бредёт конвой…». Т.е., каждый человек, как мне кажется, вот так вот шагает под небом этим серым, редко солнце выглядывает. Ещё какой-то конвой сзади ходит…

- Ну, я не разделяю твоего мнения. Мне не кажется, что жизнь в основном состоит из скорбей и из работы над собой. Мне кажется, что в ней очень много просто подаренного нам – событий, встреч, обстоятельств. Вот я сейчас сижу здесь - в хорошем доме, с хорошим человеком, говорим о чём-то важном для нас. Ну это же радость! И этого много каждый день. Есть такая очень хорошая практика – перед сном вспомнить три хороших, приятных события, которые для тебя в этот день произошли. Они всегда есть, чаще их больше. Жизнь сложна, но она одаривает нас всё время. Скорбец… я бы не сказал, что это то, кем я пытаюсь быть… Задача не скорбеть, задача – выйти из скорби. А то, что современный человек, и я в частности, перекособочен, травмирован, переломан – это жалко, но это так. И люди творческие просто эту сломанность, изломанность выпевают, проговаривают, тем самым пытаясь её как-то раскачать. Раньше для меня был вопрос, когда я пел песни и при этом воцерковлялся, насколько нужно вообще всё это выносить, всю  эту неустроенность, печаль, тоску… но я думаю, что оправдывает эту ситуацию то, что там есть поиск выхода из этого состояния и просветы. В каком-то смысле это терапия. Когда человек приходит с внутренней проблемой, он должен её проговаривать. Я думаю, что это имеет право на существование. Хотя я бы хотел, было бы здорово, писать песни значительно более воздушно-отстранённые, светло-прозрачные, наполненные радостью, счастьем. Но, может быть, так и будет когда-нибудь.

- Во многих песнях у тебя идёт обращение к собеседнику. Обращаешься ли ты в песнях к самому себе сквозь призму общения со слушателями в этот момент? Или перед тобой какой-то воображаемый собеседник, и ты ведешь с ним беседу?

- Это связано с вопросом, зачем вообще это всё надо, эти песни, как я это понимаю. Для меня это в первую очередь способ общения людей, человека с человеком, я – который пою, ты – который слушаешь. Можно разговаривать, можно пожать друг другу руки, а есть такой способ сообщения, как песня. Поэтому у меня в песнях много вот этого, импульса, идущего к другому человеку. Но при этом я думаю, что песня будет работать в том случае, если в ней есть твоё собственное усилие, направленное на тебя самого. Т.е., если ты поёшь о болоте, то ты этой песней сам себя пытаешься из него вытащить. И тогда в человеке, который тебя слушает, может быть, что-то срезонирует, А если ты другому человеку говоришь только про его жизнь… то у слушателя возникнет резонный вопрос, с какой радости ты мне будешь говоришь что-то про мою жизнь? Ты кто?

- То есть, такого нет, такой прям лекции жёсткой?

- Я думаю, есть, но я надеюсь, что не очень много. В принципе, дидактизм, мне кажется, имеет право на существование, когда он в первую очередь к себе обращён. Тогда он возможен.

- Сейчас у тебя студийный альбом. Ты сидишь в студии в этот момент, ты поёшь. У тебя тоже идёт обращение к человеку, не смотря на то, что ты в четырёх стенах с микрофоном. Когда в студии, ощущения ведь не те, как на концерте? На концерте перед тобой зал, ты видишь глаза людей, а в студии ты этого не видишь, ты, получается, скован, закрыт, всё-таки. Есть ли какая-то разница?

- Я бы сказал так – по большому счёту, студия бросает тебе очень серьёзный вызов, связанный с тем, насколько ты присутствуешь внутри песни. Если ты в ней присутствуешь, если понимаешь, о чём ты поёшь, ты что-то этим всем делаешь, то та стеснённость, о которой ты говоришь, она тебя не побеждает. То же самое со зрителями, на самом деле. С одной стороны – живые глаза, но с другой стороны – в этом зале всегда есть люди, которые не включены по разным, совершенно разным причинам. И это тоже работает против. Т.е., это разные типы вызовов, и требуются разные типы усилий, но ключевая вещь – очень точно и ясно понимать, что ты делаешь, о чём ты поёшь, и быть внутри песни. И при этом слышать себя снаружи. Если есть и то, и то – то вообще будет хорошо. Стать песней и стать её слушателем в это же время. Быть внутри, и в то же время быть на некоторой дистанции.

- На альбоме ты будешь один под гитару или планируется участие приглашённых музыкантов?

- Есть прекрасная семья, которая одновременно является творческим коллективом под названием «Беспечный Оркестр». Это семья Ярчевских. В нескольких песнях на альбоме приняла участие Александра Ярчевская, которая играет  на виолончели. В одной песне сыграл Илья Артемьев-Сысоев на клавишных. А большая часть песен прозвучит сольно, так, как слушатели привыкли их слышать на концертах.

- Павел, одновременно с альбомом выходит твоя новая книга стихов. Не мог бы ты немного рассказать про неё?

- Это будет сборник стихов, большая часть из которых написана в 2014-2016 годах. Это будет такой диптих, «Песни про жизнь» и «Стихи про жизнь».

- Как ты отличаешь стихи от песен? Ведь изначально же на музыку всё равно кладутся стихи. Т.е., существует ли шанс, что в будущем один из «стихов про жизнь» станет «песней про жизнь»?

- Может быть. Когда ты пишешь песню, у тебя слово возникает сразу с какой-то ритмическо-мелодической историей. Бывает так, что у тебя нет ещё слов, но есть ритм, есть риф, а потом это обрастает словами. В случае стихотворения, это искусство, связанное со словом, не с мелосом, не с рифом, не с ритмичной составляющей, а это другой тип искусства. Они могут встретиться, стихотворение может стать песней, а могут разойтись. Хотя недавно я прочитал интересную фразу о том, что гитара спасла русскую поэзию. Ну, спасла - не спасла, но это форма существования поэзии.

- Спасибо, Павел!

- Я хотел бы ещё раз поблагодарить участников проекта за доверие, за внимание, за взносы, тут дело не в деньгах, а просто это форма выражения доверия и интереса, и я, по крайней мере, обещаю, что постараюсь, чтобы этот альбом состоялся как произведение.

Беседовал Алексей Грифон

Фото Алисы Калининой

Группа Павла Федосова Вконтакте, где можно и нужно слушать его песни: https://vk.com/pfedosov_tvorchestvo