Даже в постоянно разглагольствующей о всяческих свободах рок-среде найти по-настоящему свободного художника непросто. Большинство тех, кто позиционирует себя как независимых и даже (не побоимся этого слова) андеграундных артситов, на поверку оказываются озабоченными своим продвижением куда больше, чем следовало бы творческим людям. А вот петербуржец Леонид Тихомиров даже заочно производит впечатление нестандартно мыслящего человека, при этом увлечённого собственно музыкой, а не карьерой — достаточно почитать посвящённые его проектам статьи в «Энциклопедии питерского рока».
Леонид — представитель «старой гвардии» российского рока. В конце 60-х он был одним из организаторов бит-группы «Гимназия», а в 1974-м году вместе с американским флейтистом Ричардом Мейером он создал экспериментальный акустический фолк-рок-проект «ZA». В том же году команда записала на бытовой аппаратуре и свой первый альбом, в который вошли не только песни, но и импровизационные композиции — что по тем временам для России было делом неслыханным (да и альбомы-то записывать было ещё далеко не общепринятым делом). С тех пор «ZA» периодически собираются на территории разных стран для выступлений и записей, а в их репертуар входят как авторские сочинения Леонида, так и русские народные песни, и песни «The Beatles».
Мы с Леонидом беседуем в одном из маленьких тихих кафе на Васильевском острове. И хотя за эти 40 с лишним лет он успел проявить себя не только как вокалист и гитарист, но и как актёр, писатель, краевед и географ, наш разговор начинается именно с «ZA», одной из самых странных групп в истории российской фолк-музыки.
Л. Т.: У нас почти виртуальная группа. При этом мы из долгожителей. Из тех, кто появился в те времена, сейчас ещё играют «Мифы», «Санкт-Петербург»… Но у нас сохранился основной состав. То, что мы записывали в те времена, было довольно авангардным – мы использовали разные не самые традиционные для рок-музыки инструменты, всякие странные звуки.
Этот так называемый авангардизм был в те времена для вас чем-то вынужденным, что можно было делать за неимением лучших условий? Или вы именно чего-то такого и хотели?
Л. Т.: Во-первых, хотелось похулиганить, во-вторых – поэкспериментировать. Я всегда был человеком, которому не чужд исследовательский дух. И я всегда любил эксперименты: чтобы не просто записать какую-то песню традиционно, меня тянуло использовать какие-то необычные сочетания звуков. Мы собирались, брали какой-то текст, и дальше понеслось – как получится, без репетиций. От этого мы получали удовольствие.
Но у вас с Ричардом есть и какие-то «сделанные», не импровизационные композиции...
Л. Т.: Есть, конечно. Да, мы в 90-х годах даже записывали их при помощи портостудии – я записывал свои треки, а потом, если он был здесь или я был у него в Америке, то он подходил на следующий день и накладывал свои, а если мы были каждый у себя, то я ему высылал, а у него дома такая же портостудия. Потом я всё это микшировал. И книгу «Милый путник» в 1995-м году мы написали так же. Писали отдельные главы, отправляли друг другу – такой был тоже эксперимент, не знали, что получится в итоге. Последний раз мы с Ричардом виделись в 2008-м году в Таллинне, он приехал туда на гастроли со своей женой, она поёт спиричуэлс. Но мы всё время на связи. Вообще-то мы никогда часто и не виделись. С 1974-го года мы виделись восемь раз – когда три месяца, когда полтора, когда неделю… Вот в Таллинне вместе были три дня. Тем не менее, группа «ZA» существует. Мне даже иногда друзья-музыканты пишут: «Тут хотят ребята назваться твоим именем “За”». Но я объясняю, что это некорректно, говорю: «Ребята, неужели нет больше слов и букв?»
В «Энциклопедии питерского рока» Андрея Бурлаки вы названы первой российско-американской группой. Вы тогда задумывались об этом? Или просто встретились и стали играть, а такие нюансы были не важны?
Л. Т.: У меня до этого была группа «Гимназия», потом я хотел сделать другую группу. И почему-то подумал, что не хватает флейтиста. Мы хотели быть таким уличным составом: акустическая гитара, бонги, флейта – классический уличный вариант. И флейтист обнаружился в команде американских студентов – нас познакомили, и мы стали играть на улице, дома, где-то ещё. Решили создать группу, придумали название и вот.
У вас были какие-то серьёзные музыкальные планы?
Л. Т.: Да. Конечно.
Насколько вообще эти планы могли быть у такой группы серьёзными в то время?
Л. Т.: Не могли, не могли (смеётся – И. Л.). Мы хотели записываться и как-то публиковаться. Например, на кассете, которую мы тогда записали, была песня «Завещание» - я был тогда под влиянием Велимира Хлебникова и написал песню, в которой все строчки начинались на «за». А Ричард познакомился в Нью-Йорке с режиссёром-мультипликатором из Сербии, который захотел озвучить один из своих мультфильмов этой песней. Мы, конечно, разрешили. Забавно, что человек этот был из города Загреба (смейтся — И. Л.).
А мультфильм этот вышел?
Л. Т.: Откуда мы знаем? Но главное, мы тогда почувствовали, что наша необычная музыка кому-то нужна. Она, может быть, не для концертов, а вот такая прикладная. Ещё мы любили играть импровизации, настраивая гитару необычно — чтобы звучала похоже на ситар. Так мы иногда играли часами. А издаваться — здесь это было нереально. Да и зачем? Ведь можно просто дарить эти записи друзьям. Позже наша музыка звучала по радио — Джордж Гуницкий приглашал меня на передачу. И как-то в Техасе перед выступлением на фестивале нас пригласили на местную радиостанцию. Я тогда сделал запись — попурри из песен «The Beatles», её и передали в эфир. А там же все в машинах слушают радио. И люди стали звонить на радиостанцию с просьбами повторить, спрашивали, кто это. Им говорили, что это русский, который будет вот скоро на фестивале выступать. Им стало интересно — русский поёт «The Beatles».
Но в 70-е вы записывались целенаправленно? Это были не просто случайные записи, как у многих российских групп в то время?
Л. Т.: Специально, да. Но много было и случайных записей. Я всё время ходил с кассетным магнитофоном «Philips», что-то записывал. И мы вставляли эти уличные звуки в песни — вот собака залаяла, вот прибой на Петропавловке (на берегу Невы около Петропавловской крепости — И. Л.)… С кассетного магнитофона перегоняли на бобинник, с бобинника перегоняли снова на кассетник. Качество записи было ужасное. Но нас интересовало не качество, а процесс, интересные комбинации, которые получались.
У вас ведь был акустический состав, тогда это было редкостью. И западная музыка такая в России не была особо популярной. Кто на вас влиял? Боб Дилан? Кэт Стивенс?
Л. Т.: Мне очень нравились Саймон и Гарфанкел — по вокалу, по аранжировкам. Кэт Стивенс, да. И у «The Beatles» были акустические варианты. Кроме того, мне Ричард присылал и привозил много пластинок. Например, благодаря ему я услышал гитариста Лео Коттке.
В энциклопедии Андрея Бурлаки написано, что Вы хотели эмигрировать…
Л. Т.: Да. Я же был океанологом, ходил в «загранку», бывал в Канаде и знал, как это сделать.
Нелегально?
Л. Т.: Конечно. Уже всё было подготовлено. Были такие настроения: «Надо валить...» Потом, когда мы начали играть с Ричардом, он мне говорит: «Ты что, дурак, что ли? Если тебе здесь не в кайф, то там будет ещё хуже». Получилось, что американец меня «перевербовал», чтоб я не уезжал в Америку (смеётся — И. Л.). И так стало хорошо! И музыка пошла.
Как вас в 70-е принимала публика?
Л. Т.: По-разному. Акустический состав «ZA» был по тем временам довольно необычным. А вот электрический состав на танцах принимали на ура. Электрический состав возник уже в Ольгино. Один из наших музыкантов, ныне уже покойный Слава Евтеев жил там неподалёку от ДК. Там играла группа, но она разбежалась, освободилось место. И мы полтора года там играли, потом я ушёл работать в Театр Музкомедии, они ещё полгода там играли без меня, пока там потолок не обвалился от всех этих рок-н-роллов (улыбается — И. Л.). Мы исполняли «The Beatles», «T. Rex», Рода Стюарта, Сантану и своё что-то. И там мы иногда так заводили публику, что трещало всё вокруг. Но я никогда не любил коньюктуру, не любил жертвовать свободой творчества ради какого-то успеха. При том, что я проработал в театре несколько лет, выступал на фестивале в Техасе, в Ливерпуле, в Лондоне и знаю, что такое успех — когда у тебя 14 интервью в день. Потом я возвращался домой к другим своим делам и это забывалось быстро. В Техасе мы выступали в одном кафе — играли три отделения по 45 минут. Публики собралось человек 100. Заплатили нам за выступление 150 долларов. А я смотрю их расписание и вижу, что на предыдущей неделе там выступал Стивен Стиллз. Спрашиваю: «Сколько было народу?» Мне отвечают: «25 человек». «И сколько он заработал?» - «25 долларов». Но Стиллз эти деньги не выбросил, взял. То есть человек понимает ситуацию, не впадает в иллюзии. Время Вудстока прошло.
В 80-е появился рок-клуб, пошло новое движение. Вы не старались в него вписаться…
Л. Т.: Нет, я в это время работал в театре. В театр пригласили музыкантов, собрали рок-группу. И мы сделали два спектакля - «Трудно быть сержантом» и «Ордер на убийство», они тогда очень гремели в городе. В спектаклях звучала музыка «The Beatles», и это была такая отдушина. И ещё несколько раз в году Коля Васин приглашал меня попеть на «битловских» праздниках. Этого мне хватало. Много было работы. И ещё я учился в музыкальной школе вокалу. Театральная жизнь засасывает. Но когда я почувствовал, что она меня уже засосала так, что я ничего другого не вижу, я взял и ушёл.
У Вас вышло несколько книг, не все они связаны с музыкальной темой…
Л. Т.: Как-то я занятие литературой не отделяю от остальной моей жизни. Чувствую, что хочется что-то такое сделать и делаю. Сейчас у меня уже готова к выходу книга «Вниз по Неве». Прошлым летом я прошёл все берега Невы и её притоков — когда пешком, когда на автобусе. Мне надо было всё своими глазами увидеть, всё самому потрогать, понюхать. 250 фотографий сделал. Предыдущая книга «Памятники Васильевского острова» вышла полтора года назад и уже распродана — я даже не ожидал. Вот, кстати, видите — памятник стоит (указывает на улицу, где около станции метро «Василеостровская» стоит памятник конке — И. Л.). Так голову кучера с меня лепили. За основу взяли моё лицо, ну, кое-что скульптор переделал — сделал из интеллигента простого работягу (смеётся — И. Л.). Ещё делаю книгу про Пола Маккартни — описание всех его авторских работ. Собираю материал.
- Кем Вы себя считаете в первую очередь — музыкантом, актёром, краеведом, географом?
- Л. Т.: Не могу сказать. Вот пригласили в прошлом году в сериале «Улицы разбитых фонарей» сняться — я снялся. Пригласили на концерте сыграть — я сыграл. Это всё для меня — импровизация. Надо понимать, что ничего постоянного нет, что ты не хозяин этого мира, ничего здесь твоего нет. Поэтому не пытайся ничего унести и не строй себе памятник. Чем скорее человек это поймёт, тем легче ему будет жить. Хотя вот получается, что мой памятник есть — вот этот памятник кучеру (смеётся — И. Л.). И музыка тоже мимолётна. Хотя и приятно что-то оставить потомкам. Но много ли мы знаем музыки, написанной 500 лет назад? А сейчас такой вал музыки, что затеряться очень легко. Выложишь что-то на Youtube, а там ещё миллион таких же, как ты. Но к этому надо относиться спокойно. Надо просто радоваться жизни: голос поёт, пальцы шевелятся, инструмент в рабочем состоянии. Мне иногда снится сон, будто я снова играю в Ольгино со своими ребятами (а они уже все умерли) и какие-то песни сочиняю, которые на самом деле я тогда почему-то не сочинил. Переношусь на 40 лет назад, будто бы затем, чтобы там что-то исправить. Просыпаюсь — а всё на месте, ничего не исправишь.
Собираетесь ли как-то издавать старые записи? А делать новые?
Л. Т.: Хочу собрать на один диск все наши видеоролики и сделать такой подарочный вариант. Аудиодиск делать уже неинтересно, а вот песни с видеорядом — это лучше.
Игорь Лунёв