За 25 лет, прошедших со дня смерти Виктора Цоя, про него и про его группу «Кино» вышло немало печатных трудов, что в первую очередь объясняется феноменальной популярностью песен Цоя. Виктор — не просто «легенда», он остаётся акутальной «легендой», то есть, перейдя в разряд «классиков русского рока», он продолжает быть и современником. Ведь его песни слушают, поют, внутренне проживают всё новые и новые поколения молодых людей. Рискну предположить, что большинство нынешних поклонников «Кино» родились позже, чем случился последний концерт этой группы.
Автор одной из самых интересных книг о Цое — петербургский музыкальный обозреватель Андрей Бурлака. Важно, что его книга — в первую очередь не о самом Цое, а группе «Кино». Выпущена эта книга в 2015 году издательством «Амфора» в серии с немудрящим названием «Легенды нашего рока». В 80-е годы Андрей был редактором самиздатовского журнала «РИО», наблюдал за появлением и развитием многих питерских групп, в том числе и той, что однажды назвалась словом «кино». Его взгляд на историю «Кино» - взгляд не только музыкального эрудита, но и человека, который лично общался с участниками группы, а с некоторыми даже находился в приятельских отношениях.
- Как ты думаешь, почему именно у группы «Кино» появились не просто подражатели, а практически трибьют-бэнды? Например, группа «Виктор». Вот мне трудно представить себе группу «Майк» или даже группу «Егор»... Помню, что году в 1991-м уже было несколько групп, которые копировали не только музыкально-поэтическую стилистику, но и имидж «Кино».
- Да, в ДК Ленсовета даже проходил фестиваль групп, играющих в стиле «Кино». Были группы «Штат», «Камчатка»... Ну, трибьют-группы — это нормально. Вот к нам приезжали «Australian Pink Floyd», скоро приедут «Brit Floyd», а у нас в городе есть «Saint-Petersburg Pink Floyd Show». Это при том, что хотя группа «Pink Floyd» и распалась, большая часть её участников живы.
- Но эти трибьют-группы не копируют внешность оригинальной группы или кого-то из её участников. А в трибьют-группах «Кино» на это делается упор — солист или монголоид, или (если уж не повезло с принадлежностью к монголоидной расе) просто чернявый и непременно с независимым выражением лица.
- Почему именно «Кино» спровоцировали у нас такое явление? Цой идеально подходил на роль «звезды» для подростков потому, что он в конце 80-х был моложе всех «звёзд» «русского рока». И ещё он близок подросткам, переживающим период самоидентификации и полового созревания, потому, что он был такой уличный мальчик, не какой-нибудь «высоколобый интеллигент», он пел простые и понятные песни, в которых чувствовалась какая-то драма. Для дворовой песни очень важна драма — или несчастная любовь, или такой абстрактный героизм типа «я один против всего мира»... А у Цоя вот это «я один против всего мира» прослеживалось чётко. И подросткам это импонирует. Плюс то, что он погиб молодым, как его персонаж из фильма «Игла». То, что в его личной жизни каких-то таких уж битв не было — это остаётся «за кадром» его публичной истории. Подросткам Виктор представляется героем, этаким Моро из «Иглы». С этим Моро, героическим одиночкой, а не с реальным Цоем подростки себя и идентифицируют. И в его песнях можно найти ответы на вопросы, которые мучают человека в 14-15 лет. Его песни просты, но допускают различные трактовки. Может быть, поэтому у некоторых людей возникло желание вживаться в его образ.
- Когда ты узнал о Цое или познакомился с ним самим?
- В 1981-м году, ещё до записи альбома «45». Я даже был на одном из квартирников группы «Гарин и Гиперболоиды» - это было очень симпатично. Мы тогда были постоянно в процессе открывания чего-то нового, постоянно менялись пластинками. Любая новая мало-мальски интересная группа воспринималась с огромным любопытством – как ещё одно измерение в нашем мирке. Песни Цоя сразу обращали на себя внимание поэтической грамотностью – ведь тогда тексты многих наших групп были очень корявыми. У Цоя даже в ранних песнях каждое слово на своём месте. И их тогдашняя музыка акустическая была мне очень понятна – я как раз тогда был увлечён Донованом, Ральфом Мактеллом.
- Но ведь позже «Кино» настойчиво хотели быть модными…
- Да, они были модными ребятами. Есть просто люди, которые даже не стараются быть модными, они просто чувствуют новые веяния. Кстати, изначально модником был, скорее, Лёша Рыбин. А Витька одевался совершенно обычно, просто. А то, что он стремился слушать и играть какую-то актуальную в то время музыку, понятно.
- Какой смысл было стремиться гнаться за музыкальной модой в те времена в СССР? Как ты сыграешь ту музыку на «дровах»?
- Так вот и играли – на «дровах». Музыка упрощалась до того уровня, на котором можно было её сыграть. Это, кстати, причина, почему у нас из «новой волны» больше прижилась гитарная музыка, а не синтезаторная.
- Но ранние песни Цоя гораздо богаче, интереснее музыкально, чем его поздние, наиболее популярные песни.
- Мне кажется, он сознательно или интуитивно сузил рамки своей музыки. Он всегда точно понимал, что может его группа. Поэтому она стала в итоге практически самодостаточной и в студии. На поздних записях «Кино» обходились своими силами – разве что некоторые партии клавишных добавили Дима Павлов и Андрюша Сигле. А на ранних альбомах было не так. На альбоме «Начальник Камчатки» и группы фактически ещё не было, и там играли все, кому не лень.
- Ты можешь представить, как бы дальше развивалась группа «Кино», если бы Цой не погиб? Чем бы мог заниматься Виктор сейчас?
- Мне кажется, группа «Кино» просуществовала бы ещё года два. Потому, что Цою к 90-му году это всё немножко наскучило. Вероятно, он бы снимался в кино, играл бы таких прямолинейных персонажей и справлялся бы с этим уж всяко не хуже Стивена Сигала. Рисовал бы картины и выставлялся в европейских, а, возможно, и в азиатских художественных салонах его это привлекало. Это нормальный путь развития для такой медийной фигуры. А свою медийность он чётко осознавал. И вот где-то за полгода до последнего концерта «Кино» во время нашего с ним последнего разговора, который до сих пор не опубликован, всё было очень ясно по этому поводу сказано. Может быть, он иногда играл бы концерты, для которых собирал бы группу «Кино», сотрудничал бы с Курёхиным.
- Как ты думаешь, что происходило бы с группой «Кино», если бы из неё не ушёл Алексей Рыбин?
- Думаю, что если бы Алексей не ушёл, то не было той группы «Кино», которую мы в итоге знаем. Рыбин, будучи человеком энергичным, несколько подавлял Цоя – понятно, не как автор, а скорее, как человек, уделявший большее внимание внешней форме. Вот если бы сохранилось их изначальное трио с Олегом Валинским, они могли бы стать кем-то, вроде Crosby, Stills & Nash. Ну, я утрирую… Но Витя, Лёша и Олег изумительно пели на три голоса. Конечно, это была бы совсем другая группа «Кино». Трудно представить, насколько это было бы востребовано в России – у нас такая музыка никогда не пользовалась особой популярностью. И тот же «Аквариум» стал массово популярным, когда стал электрическим, если бы они остались акустической группой, то их слушал бы достаточно узкий круг.
- Какова с твоей точки зрения была роль других музыкантов «Кино» в создании звучания группы?
- Достаточно значительная. Особенно это касается Каспаряна. Как человек, воспитывавшийся на новинках гитарной «новой волны» той эпохи, он, конечно, очень много привносил в аранжировки. Участвовал в работе над аранжировками и Тихомиров. И Цой всячески подчёркивал в интервью, что «Кино» - это именно группа, а не просто состав, аккомпанирующий певцу, говорил: «Мне не нравится, когда пишут «Виктор Цой и группа «Кино».
- Как стилистические метаморфозы «Кино» воспринимались в то время со стороны?
- Нормально. Понятно было, что вот люди что-то послушали и это на них повлияло. Тогда ещё очень большую роль играло видео, хотя видеомагнитофонов было мало. Но сразу было заметно: например, появился новый клип Ника Кершоу – и сразу Борзыкин, Кинчев и Цой что-то оттуда перенимали. В 70-е мы ведь вообще никаких концертов наших любимых групп не видели – по телевизору и в кино их не показывали, видеомагнитофонов ещё не было, с концертами в СССР приезжали в лучшем случае какие-нибудь «братья-демократы». Так что видео очень влияло. И, конечно, в те времена, когда появлялась новая пластинка какой-нибудь известной или новой западной группы, её тут же многие начинали не только слушать, но и как-то интерпретировать услышанное.
- Но не было ощущения, что ставший мегапопулярным альбом «Группа крови» - это в тоже время какая-то менее интересная музыка, чем то, что делало «Кино» до этого?
- Ты знаешь, наверно, нет. Хотя в те времена в журнале «РИО» появилась и ироничная рецензия Владимира Терещенко, в которой он прошёлся по некоторым особенностям тогдашнего поэтического стиля Цоя – например, указал на то, что если в некоторых песнях поменять местами некоторые строчки, то ничего существенно не меняется (смеётся – И. Л.). Но мне кажется, что как раз альбом «Группа крови» стал для «Кино» вершиной. Потому, что уже альбом «Звезда по имени Солнце» кажется сборником песен, не вошедших в «Группу крови». Что касается так называемого «Чёрного альбома», то зная щепетильность Цоя, думаю, что в том виде, в котором этот альбом вышел, Цой бы его не выпустил. Кстати, в «Чёрном альбоме» есть попытки как-то изменить музыкальное направление группы – например, песня «Кукушка». И возможно, Виктор на новом этапе отчасти вернулся бы к той уличной романтике, которая была на их первом альбоме.
