Простейшее дело природы –

 заставку в окне поменять.

                                 А. Дидуров

Итак в 1986 году начался новый период в жизни группы. Набрали аппарата и взяли ещё музыкантов. На соло-гитару пришёл Серёжа Апрелов, мой друг отрочества и юности, Олег Горячев на бас-гитару, тоже друг тех лет, он меня на гитаре играть учил в школьные годы. Появилась у нас даже скрипка, Соня Биккузина. У Бори появилась настоящая барабанная установка. Радости нашей не было предела. Зазвучали мы наконец-то, как хотели. Но, как потом выяснилось, не все так хотели. В этот момент мы снялись в двух фильмах (правда не всех взяли на съемки) ГИТИС, в лице реж. Нади Хворовой, снял фильм «Стоит ли тетиву натянуть» о рок-музыке Москвы и Питера в основном, МОСФИЛЬМ снял художественную картину «Скакал казак через долину», рока там не было (в акустике была исполнена песня на стихи Лёши «Бумажный змей». Всё это «проталкивал» Дидуров, без него, конечно никто бы нас не снимал.

На репетиции часто заходили «наши» поэты, стихи которых превращались в песни. Вадим Степанцов, Владимир Вишневский, Виктор Коркия, Денис Новиков. Это было очень интересно, такая совместная работа и дружба. В это же время появился блок песен и на стихи Екатерины Горбовской, но она сама тогда жила уже в Америке. Но иногда приезжала, даже посетила один из концертов. В общем программа стала ещё большей по объёму.

С появлением в группе звучания гитары Серёжи Апрелова и образования настоящей ритм-секции,  родилась естественная идея сделать несколько песен в хард-роке, тех песен, которые для этого подходили. Но это требовало и несколько большего времени, чем в полу-акустике  например. Здесь уже роль Лёши, как руководителя, не особо требовалась, поскольку в аранжировках такого стиля он ориентировался не очень. Работа бок о бок требует особого такта и терпения друг к другу. Временами взрывные характеры, к сожалению, не всегда могут себя сдержать, что и послужило причиной большой, надо сказать, ссоры. Лёше показалось, что его отодвинули от творческого процесса. Это вылилось в бурные объяснения между нами, и были в пылу привлечены зачем-то личные какие-то происшествия, типа «а вот ты так, а я теперь тебе – эдак». И понеслась… Дело дошло до настоящего разрыва. Мы были Лёшей  отстранены от репетиций (Я, Сергей, Боря, Олег, Ольга и Дима Покровский).

Тяжело об этом писать, потому что песни в новых аранжировках были почти сделаны. Договорились вроде бы всё это дело записать, а потом уже распадаться, но далее того, что я пришёл пару раз на новую базу «Искусственных детей» (в ДК «Красный пролетарий») и подпел там вторым голосом Володе Алексееву, дело не пошло. Так ничего и не записали, над чем работали почти год. В 1987-м, по-моему в начале года, мы ушли и Лёша взял других музыкантов. На бас-гитару пришёл Игорь Смирнов (экс-Грунтовая дорога, мы дружим до сих пор, с 1983 года) и каково же было моё удивление, когда через несколько лет появилась запись нового (и последнего состава) «Искусственных детей»! Услышал я именно хард-рок! Что не удалось нам, то удалось Игорю и др. новым музыкантам, убедить Лёшу, что звучание данных песен должно быть именно таким. Аранжировки, конечно, были теперь другие.

Где-то через год, случайно,  встретились с Лёшей в троллейбусе «Б» на Садовом, поздоровались на входе-выходе и разошлись ещё на 12 лет.  За несколько лет до 2000-го года, глодала меня мысль, что необходимо с Лёшей всё же примириться. Я забыл, кто кому первый позвонил, но вроде бы мне передал кто-то новый телефон Дидурова (он с женой Леной к этому времени переехал на ул. Подмосковная) по поводу полиграфии, он просил с ним связаться или я сам предложил напечатать ему что-нибудь, через друзей, увидев в каком-то книжном его брошюру (у меня была своя типография). Так в 2000-м году я попал на концерт Кабаре в дом-музей Бахрушина. Не выясняя ничего, как будто бы мы виделись на прошлой неделе, начали разговор. Это был уже совсем другой Дидуров. Тринадцать лет – большой срок, мы меняемся очень незаметно для  себя, а для других, не видевших нас длительное время, мы становимся иными. Это нам только кажется, что мы всё такие же, и наши друзья такие же, а вот попробуйте 13 лет не общаться, и тогда увидите.

 Мы с семьёй жили тогда на ул. Фомичёвой, и до Дидурова было остановок 6-7 на трамвае. В 2004 у меня родился сын Серёжа, и с коляской я приезжал к Дидурову , где мы и ходили кругами около его дома часа по полтора, делая таким образом два очень нужных дела, выгуливали Серёжу и беседовали на разные темы о Кабаре, музыке, литературе и печати этой самой литературы. За несколько лет до смерти Лёша очень переживал из-за трений с членами Кабаре, о чём я знаю немного, но думаю, это повлияло на его здоровье не лучшим образом. Леша лежал в больнице, именно в кардиологии, по-моему, и мы с моим сотрудником дали ему с собой простенький мобильный телефон, чтобы он мог хотя бы с Еленой общаться. Это был первый  мобильник, которым Лёша пользовался, и ему понравилось, удобно всё-таки. Я навещал семью Лёши ещё неоднократно, когда Серёжа уже не ездил в коляске, вместе со старшим сыном Ильёй (поскольку он спец в электрике), когда у Лёши были проблемы с электричеством и сантехникой. Бывало приедешь, а Лёша гоняет с ребятами, лет 13-15, в футбол на «коробочке» во дворе своего дома. Смотришь – ребята довольные! Ещё бы, единственный взрослый во всём дворе, кто уделяет им внимание.

Конечно, постоянную смену дислокации кабаре Лёша тяжело переживал. Иногда по нескольку раз в год это происходило. Но он неизменно находил новое место. В те годы, несколько лет, кабаре проходило в очень приличном зале в Еврейском центре на Б. Никитской (что за ЦДЛ), а позже в Нехорошей квартире (квартира-музей М. Булгакова, Садовая 10). Но и оттуда, уже после смерти Лёши, нас «выперли» при смене руководства.

Куда-то затерялась папка с ранними стихами Лёши, отпечатанными им ещё на машинке.  Потерялась уже давно, в конце 1999 года, там и было стихотворение, начало которого – эпиграф.  В сетях его нет, где достать теперь – не знаю. Вообще Лёшины стихи далеко не все изданы. Видимо время ещё не пришло, но что-то должно произойти, и тогда, очень на это надеюсь, стихи увидят свет.

За два дня до смерти Лёша попросил меня забрать и несколько месяцев подержать у меня в загородном доме книги «Солнечное подполье». Он очень хотел освободить кабинет (вторую комнату) для работы. Я приехал с сыном Ильёй, и мы вчетвером (Лена тоже помогала) перетащили книги, забив багажник машины. Лёша себя не очень хорошо чувствовал. Кто же мог ведать, что его живого я больше не увижу.

Часть книг (пачек 10) так и лежит у меня на втором этаже в деревне. Они 1999 года издания. Магазины их не берут, там переплёт не очень удачный, расклеивается. Так что, кто бы взялся их раздать, главное чтоб в заинтересованные руки, я был бы благодарен.

Кабаре, которое лет семь «тащила на себе» Юля Неволина, теперь пока не проходит. Здоровья с годами не прибавляется, а помощников у Юли нет. Вот хорошо бы помощники нашлись. Музей Маяковского до сих пор на реставрации, а новый хороший зал искать некому пока.

У Лёши была «проблема» с алкоголем, они не любили друг друга. Он вообще годами ничего даже не пригублял. На моей памяти, году эдак в 1986, был очень удачный, при полном декашном зале, концерт, после которого мы поехали к нему на Столешников, праздновать это событие. Лёша, вместе с нами (ко всеобщему удивлению), выпил залпом почти целый бокал шампанского, вот какой был удачный концерт (мы Лёше даже похлопали).

                                                   + + +

Мне думается, что те сотни людей, с которыми ты дружил, общался, получили от тебя столько, что помнят о тебе постоянно.

Мы тебя любим, Лёша, по-прежнему, просто скучаем очень. Знаешь, когда несколько лет не слышишь в трубке твоего голоса, то перевспоминаешь некоторые разговоры, встречи и становиться немного легче.

Дети, внуки рождаются, своим чередом всё идёт, твои родственники по отцу как-то на Кабаре приходили, это ещё было в музее М. Булгакова, все очень тебя любят тоже, их было много, и все симпатичные. Мы пытаемся как-то человеками оставаться. Песни иногда пишем, альбомы выпускаем. Пишем то, что думаем (правда иногда думаем меньше, чем хотелось бы). В день твоего рождения многие, я думаю, поставят за тебя свечу в церкви, зная, что это самое необходимое теперь для тебя.

Что-то опять экран затуманивается. На этом – пока! Как и Саше Башлачёву, напишу тебе, видимо, в следующем году. Это, конечно, ради красного словца написал, ты же знаешь, что о тебе часто вспоминаю. Вам там всё открыто. Туман сгущается, обнимаю!

фото Дидурова  Юрий Гаврилов.