Алеша Дидуров, с которым мы были в одном семинаре (у Евгения Винокурова) в Литинституте и дружили, рассказывал мне, что мать родила его, будучи в совсем юном возрасте и, кажется, от заезжего солдатика (хотя я, может, с кем-то путаю), и младенец, а затем и отрок очень ей мешал: она все старалась его куда-то упрятать, выдать за своего младшего брата.... Может быть, из-за этого у него было, с одной стороны, желание общности и дружбы, а с другой - очень настороженное отношение к людям: он как будто всегда ждал или подозревал подвох. Подчас его реакции были совершенно неожиданные, резкие и непредсказуемые. По природе своей он был оппозиционер - принес в 76 году на семинар стихотворение Бродского что-то про генсека и прочитал, Винокуров чуть в обморок не упал. Но если Бродского при Алеше кто-то хвалил, он обязательно должен был не присоединиться к этому мнению, а сказать поперек.

Ну и совершенно фантастические вещи он любил рассказывать о своих любовных похождениях! Честно говоря, мы в тайне от него хихикали по этому поводу, учитывая, что ростом он был совсем крошка: может, метр шестьдесят, а может - и того меньше. В частности, он рассказывал историю про барышню, которая заночевала у него в комнате в коммуналке (в Столешниковом переулке) и захотела среди ночи пойти в туалет, для чего попросила халат. Алеша написал об этом целую поэму, и там была строка: "Я предложил ей кимоно для карате". И эта фраза у нас на семинаре стала крылатой! Я встретила его рядом в Литинститутом незадолго до его смерти - за месяц, за два... Он посмотрел на меня напряженно и испытующе - как я, хорошо к нему отношусь или враждебно. Чувствуя это, я с дружеским пылом пожала ему руку, стала расспрашивать его, что он пишет, чем занимается, и он тут же расслабился, растаял, даже заулыбался, мы дошли с ним до Пушкинской, он хотел было и дальше продолжить разговор, но у меня была там встреча, и мы расстались, договорившись увидеться в скором времени вновь. Увы!